В воскресенье 17 апреля состоится долгожданная встреча представителей нефтедобывающих стран в Дохе. Главным предметом обсуждения станет замораживание добычи нефти основными странами-производителями.
До чего могут договориться
Сразу обозначу свою позицию – на мой взгляд, ждать каких-то “прорывных” решений от этого саммита нет оснований. Главный камень преткновения – Иран. Трудно представить себе, что страна, любой ценой восстанавливающая свои утерянные во время санкций позиции на рынке, пойдет на ограничение добычи. Собственно, иранцы довольно недвусмысленно уже отвергли такое развития событий. Более того, эксперты ожидают, что Иран нарастит свою добычу с нынешних 3,2 млн. баррелей в день до 3,6-3,7 млн. баррелей к концу года. И никакие саммиты помешать ему не в силах.
Саудовская Аравия фактически воюет с Ираном в Сирии и активно противостоит его влиянию в исламском мире в целом. Это не может не осложнять поиск компромисса между ними и по сугубо экономическим вопросам. Трудно представить себе самоограничение саудитов, если иранцы на подобное не пойдут. Россия после активного вмешательства в сирийский конфликт на стороне Асада у руководителей Саудовской Аравии тоже вызывает как минимум раздражение. Впрочем саудовские шейхи имеют и свои экономические резоны. Их главная цель сейчас сохранение и при возможности увеличение своей доли на нефтяном рынке путем вытеснения американской сланцевой нефти, с существенно более высокой чем арабских производителей себестоимостью. Эта цель в полной мере еще не достигнута. Саудиты за счет колоссальных по меркам бюджета страны валютных резервов и низкой стоимости добычи могут позволить себе роскошь долгое время жить в условиях нынешних цен. Соответственно, стимулы бороться за их рост любой ценой у них отсутствуют, о чем руководители саудовской “нефтянки” регулярно публично заявляют.
Венесуэла с ее развалившимся бюджетом тоже предпочтет синицу в руке – доходы за счет максимального расширения экспорта, а не риски их потери в случае ограничения добычи в расчете на негарантированный существенный рост цен.
Есть и еще один немаловажный фактор – соотношение спроса и предложения. По оценкам Международного энергетического агентства (МЭА) сейчас превышение предложения над спросом составляет не менее 1,5 млн. баррелей в сутки. В отличие от 2008-2009 годов мировая экономика не в кризисе (Россия и Греция не в счет), поэтому рассчитывать на быстрый рост спроса не приходится. Сократить на такую величину предложение в условиях отсутствия единства производителей даже внутри ОПЕК – задача не из легких.
Нельзя сбрасывать со счетов и тот факт, что запасы нефти у крупнейшего ее потребителя – США – достигли рекордной величины в 536 млн. баррелей при уже сократившейся до 9 млн. баррелей в неделю добыче (данные МЭА).
Таков вкратце расклад сил перед саммитом. Я столь подробно рассмотрел предпосылки саммита не только с позиций прогнозирования его решений (их мы узнаем через сутки), а и для оценки исполняемости этих решений на практике. Известно, что неписаной традицией ОПЕК является именно плохое следование согласованной политике и регулярные попытки членов картеля обмануть коллег, формально подписавшись под единой позицией.
Позитивным итогом встречи в Дохе для энтузиастов борьбы за повышение цен путем замораживания добычи может стать компромиссный и в известной мере лукавый вариант решения. Участники формально согласятся заморозить добычу на январских уровнях, не распространяя это решение на Иран. Насколько они будут соблюдать формально взятые на себя ограничения – большой вопрос с учетом выше названных и иных причин. Скорее всего выполнять соглашение будут в основном страны, не имеющие возможности наращивать добычу из-за ограничений по себестоимости при сложившемся спросе.
Второй вариант – ограничение добычи в принципе не отвергнут, но подписание соглашения перенесут на конец мая, привязав его к запланированной встрече стран-членов ОПЕК.
Не исключен и вариант, что основные участники встречи на выдержанном дипломатическом языке пошлют друг друга подальше. Впрочем с учетом усилий по созыву саммита и самого факта встречи основных игроков рынка подобное развитие событий представляется менее вероятным.
Последствия для нефти, курса рубля и российского бюджета.
По мнению большинства экспертов, достижение соглашения даст рост нефтяных котировок до 47-48$ за баррель, которое с учетом необязательности сторон в его исполнении и указанного выше значительного превышения предложения над спросом может оказаться весьма краткосрочным. Пессимисты говорят о снижении цен до 41-42 за баррель уже через несколько дней после саммита. Сам созыв саммита уже поднял в последние дни котировки до 43-44$.
Провал саммита (в форме откладывания решения или прямого конфликта участников) приведет к падению цен до 40$ за баррель с последующим более плавным снижением до 35-36$ за бочку.
При такой динамике нефтяных цен в первом варианте можно ожидать временного укрепления рубля до уровня 65 руб./$ и ниже, а во втором его возврата к 68 руб./$ с последующим продолжением девальвации.
Если оценки экспертов верны, ни один вариант развития событий на саммите не сулит российскому бюджету легкой жизни. Напомню, что в его нынешний вариант заложены следующие средние по году параметры: цена нефти 50$ (и это нефть юралс, что соответствует примерно 53,5-54$ за брент) и курс доллара 62 руб.
И все же вариант хотя бы частичного замораживания добычи в целом позволит пересматривать бюджет не столь кардинально. Как любят говорить наши руководители, включая президента, падение цены нефти компенсируется для бюджета ростом рублевого эквивалента снижающихся экспортных доходов за счет девальвации рубля. Простой расчет показывает, что де-факто в бюджет заложена цена нефти в рублях с учетом прогноза курса в 3100 руб. за баррель нефти юралс или 3300-3350 руб по брент. “Среднеоптимистический” вариант базовой цены нефти брент в 45$ при курсе доллара в 65 руб. дает внутренний эквивалент экспортной цены на уровне 2925 руб., что примерно соответствует с учетом доли нефтяных доходов в бюджете сокращению его расходной части по году на 10%.
Вариант “в Дохе не договорились” с ожидаемыми последствиями для нефтяных котировок поставит наше правительство в тяжелое положение. Падение цены до 35$ даже при курсе доллара в 70 руб. дает рублевый эквивалент экспортной цены лишь в 2450 руб. (при цене брент 40$ и долларе в 68 руб. – 2720 руб.). При неготовности к резкому сокращению расходов бюджета придется или существенно ускорить проедание суверенных фондов, или “уронить” рубль далеко за пределы 70 руб./$ с соответствующими инфляционными последствиями. Впрочем есть еще вариант активной приватизации госактивов для покрытия дефицита бюджета, но пока президент к нему явно не готов.
В проедании резервного фонда и даже фонда национального благосостояния в принципе нет ничего страшного (с поправкой на то, что ФНБ создавался для поддержки пенсионной системы в условиях кризиса). Резервный фонд и создавался для трудных времен. В 2008-2009 годах его израсходовали на 5/6. Беда состоит в том, что многочисленные гадания членов правительства на тему достижения дна спада пока не увенчались успехом. Вероятность продолжения рецессии еще, как минимум, 2 года весьма высока. При темпах расходования резервов как в в ходе прошлого кризиса они просто закончатся до начала долгожданного экономического подъема.
Обесценение рубля имеет много плюсов с точки зрения стимулирования импортозамещения и вообще повышения ценовой конкурентоспособности отечественных производителей. Главный минус – рост цен импортных товаров в условиях неразвитой конкурентной среды на российском рынке задает импульс роста цен и для отечественных товаров. После значимого падения реальных доходов населения в 2015 году его продолжение в 2016 – в год выборов – чревато для власти серьезными политическими рисками. Плюс рано или поздно Минфину придется компенсировать бюджетникам инфляционные потери.
Одним словом, ждать от саммита в Дохе чуда для российской экономике нет оснований. Не было бы беды.